Баки
Повествуя о нашем районе, нельзя не упомянуть его сердцевину – поселок Красные Баки. История их неоднозначна, туманна и вызывает немало вопросов у людей любопытствующих, но за давностью времен многие предположения так и остаются лишь несмелыми догадками.
Рабочий поселок Красные Баки расположен на правом берегу Ветлуги, при впадении в нее речки Баковки. Географические координаты Красных Баков – 57,8 градусов северной широты и 45,11 градусов восточной долготы.
Ближайшая железнодорожная станция Ветлужская расположена на 7 км севернее поселка. Через Красные Баки проходит автострада Нижний Новгород – Киров. По шоссейной дороге до Нижнего Новгорода 144 км, по железной дороге от станции Ветлужской – 125 км, по реке Ветлуге вниз по течению до Волги – 226 км
Поселок Красные Баки относится к наиболее старым поселениям среднего Приветлужья. В 14-15 веках здесь было марийское поселение – об этом говорят находки, сделанные осенью 1962 года на огороде учителя Крылова Е.М. (восточная окраина улицы Овражной). Были найдены кости скелета человека и железный топор в мощном слое древесной золы. Научные исследования подтвердили, что топор не старше 14-15 веков, и образцы подобной формы встречались обычно у финнов.
О названии Баков и его значении до сих пор ведутся споры. Одна из гипотез гласит: при Иване Грозном грамотой от 1551 года были определены границы земель, в том числе границы территорий, принадлежавших Варнавинскому монастырю. Местность, где сейчас расположены Красные Баки, являлась окраиной владений монастыря, за что получила название «Боковка» или «Боки» - находящаяся с краю, сбоку. Под влиянием «акающего» говора московских владельцев в летописях окончательно осел вариант «Баки».
Историки отмечают, что точная дата основания Баков доселе скрыта под мраком прошлого. Официальной датой принято считать 1617 год, когда была сделана запись в Дозорной книге по городу Унже под №499: «…деревня Баки, а в ней крестьян: Санька Яковлев, Абрамко Яковлев, Мартынко Иванов, во дворе Иванко Иевлев, во дворе Савка Исаков, во дворе Терешка Титов, во дворе Сенька Титов».
Один из самых любопытных моментов в истории Баков – то, что издревле этот населенный пункт был центром торговли среди близлежащих земель, наравне с Уренём и Ветлугой. В 17 веке в этой местности пролегал экономически важный тракт – из Великого Устюга в Нижний Новгород, связывая бассейн Северной Двины со средним Поволжьем. Из этого факта рождена еще одна гипотеза, однако, до конца не доказанная: первыми поселенцами Баков были жители с Северной Двины.
Эта гипотеза подтверждается интересными наблюдениями: водоем между Верхней Слободой и центром Баков давным-давно носил название Глушица; одноименная река имеется в Вологодской губернии на главном сибирском пути 17 века. Там, на речке Глушице, стоял мужской монастырь, разорённый в смутное время при нашествии поляков и литовцев. По всей видимости, набеги иноземцев оказались главной причиной того, что местные жители отправились на юг в поиске более спокойного места.
На южной стороне Архангельского тракта есть деревня Носовская, расположенная на озере Носовском (подобно тому, как в Краснобаковском районе), а неподалеку на реке Пезе – деревня Баковская. Случайность ли это, или северные гости, заселяя наши края, давали им имена, привезенные со своей исторической Родины – до сих пор загадка.
Кроме того, через Баки проходила дорога на Сибирь, по которой шли принудительно переселяемые жители центральной России в неведомые северо-восточные земли. Иные из них по пути отставали и оседали в наших краях.
В 1636 году деревня Баки и вся Ветлужская вотчина были переданы русскому князю Львову, который в этот же год ознаменовал начало своего правления постройкой первой церкви с престолом во имя святого Николая-Чудотворца. Таким образом, Баки стали селом и получили второе название – Никольское, закрепившееся вплоть до отмены крепостного права в 1861 году. История Краснобаковской церкви, как и самого села, также изобилует неоднозначными фактами: деревянная церковь сгорала, каменная усиленно разрушалась большевиками, и прежняя, древняя церковь осталась лишь в памяти старожилов и на несколько выцветших фотографиях. Ныне действующая церковь была возведена не так давно внутри закрывшегося кинотеатра.
Беднейшее население Баков селилось по оврагам скученно, хаотично. В этом одна из причин того, что в Баках очень часто случались пожары. Даже на памяти людей (за последние 200 лет) Баки выгорали нацело три раза. Последний массовый пожар был в 1887 году.
При Петре I в наши края упорно ссылались все неугодные – так продолжалось вплоть до Октябрьской революции. В 1744 и 1752 годах в Баках были крестьянские восстания, жестоко подавленные правительственными войсками. Есть народное предание, что тела казненных крестьян похоронены на территории центральной площади посёлка.
Значительное расширение Баков произошло в 19 веке. Это было время массового развития на Ветлуге лесозаготовок и лесосплава. Из крестьянской бедноты выделяются талантливые плотники: судостроители, сплавщики плотов, лоцманы на грузовые плоты и даже капитаны на теплоходы.
К 1862 году была проведена большая работа по перепланировке почтовых и торговых дорог к Нижнему Новгороду. Изменяется направление дорог в районе Баков.
Почтовая и торговая дорога из Семенова на Варнавин шла западнее современной – через Дуплиху, Хомылино, Вороватку, Усольцево, Удельную Чащиху, Бараниху, Сомиху, Осиновку. Из Баранихи было ответвление на Лучкино, Моисеиху, Баки.
Новая дорога стала проходить через Боковую, Михайлово, Текун, Жуково, Сенькино, Зубилиху, Ляды, Баки. И вот вдоль трассы новой дороги начинается строительство домов в сторону речки Баковки и в сторону деревни Лучкино, минуя Моисеиху.
Старая часть Баков, расположенная вокруг церкви, у местного населения получает название «село», и живущие здесь гордо именуют себя «сельскими». Это в основном зажиточная часть Баков и уважаемые старожилы. Те же, кто селился вдоль новой дороги (пришлые из деревень), получили название «полевые», т.к. застройка шла на полевой земле, за которую нужно было платить деньги.
Впоследствии эта местность получила название Полевой улицы (позже переименована в улицу Свободы). От нее шли многочисленные ответвления к Ветлуге, образовывавшие новые улочки без названий. Величали их по названию колодцев, вырытых здесь: Кошельков, Шапкин.
Исключение составляло лишь ответвление, первое от площади, между двумя оврагами. Эта земля была подарена Трубецким своей фаворитке Павлинихе. Она распродала эту землю крестьянам из других деревень, селившимся в Баках после отмены крепостного права. Улица, образованная на этой земле, получила название Павлиниха – по имени старой хозяйки. В 1923 году ее переименовали в Красную Горку.
В дооктябрьский период посёлок Баки занимал третье место по численности населения, уступая лишь Ветлуге и Варнавину, и четвертое место по экономическому значению, уступая Ветлуге, Уреню и Воскресенку.
Баки, кстати, не всегда были «красными». После революции, для придания нашему посёлку советского лоску, к старинному названию Баки добавили коммунистический цвет. Произошло это в 1923 году, когда Красные Баки стали административным центром для Варнавинского и Воскресенского районов. С развалом СССР многие ратовали за «обесцвечивание» районного центра, но так как дело это хлопотное и волокитное – махнули рукой.
1923 год оказывается поворотным в истории Баков – став уездным центром, начинается усиленный рост села по численности населения и по площади. Прекращается хаотичная застройка, вводится плановая по временно принятому постановлению исполкома Уездного Совета.
Улица Интернациональная – самая первая улица посёлка. Название Интернациональная
ей дано в 1923 году. Впервые были даны названия уже существующим улицам:
Нижегородская (идущая от Лучкина к центру); Красная Горка, Овражная,
Гражданская, Октябрьская, Луговая, Шоссейный переулок, Низовая.
Первой улицей новой застройки уездного центра является улица Коммунальная,
берущая начало от центральной площади, и идущей параллельно улице Свободы. До
1923 года здесь было крестьянское поле. Название Коммунальная дано потому, что
первым застройщиком ее был коммунальный отдел Уисполкома. Здесь строились дома
для работников уисполкома и укома партии.
Стала удлиняться улица Свободы в сторону речки Баковки. В 1923 году крайним был дом № 29.
Значительное строительство велось в Нижней Слободе: в сторону формалинового завода образовалась улица Большая, позже переименованная в улицу имени Хлебова (в честь Героя Советского Союза Хлебова Николая Павловича, жившего здесь до призыва в ряды Красной Армии в 1940 году). Улица возникла в 18 веке как рабочая слободка у Баковской судоверфи. Большой эту улицу прозвали оттого, что от нее отходило множество маленьких улочек к Ветлуге.
В марте 1944 года Николай Павлович Хлебов в составе десантной группы храбро сражался за освобождение города Николаев. За двое суток 67 десантников отразили 18 атак противника, уничтожив 700 фашистов. В этих боях погиб 23-летний Николай, защищая родную страну. По просьбе местных жителей улицу, где жил герой до начала войны, переименовали в его честь, а на доме установили мемориальную табличку.
В сторону реки Ветлуги в Нижней Слободе образовались улицы Шоссейная, Речная, Речной переулок, Тупиковый переулок.
.jpg)
В западной части посёлка параллельно улице Коммунальной заново создается улица Краснобаковская. Тут же получают новые названия и старые небольшие улицы, выходящие к Нижегородской: Выездная, Жданова, Маяковского, Советская, Парижской Коммуны.
В 1924 году начинается строительство по левому берегу оврага речки Глушицы, получившее общее название Верхняя Слобода. Ее планировка создается позднее, после окончания ВОВ. Первые дома в Верхней Слободе строились вдоль речки Глушицы и вдоль бровки правого берега реки Ветлуги, после войны получившие название Набережная.
Усиленное строительство продолжалось до 1930 года. Почти в два раза село увеличилось по площади и численности населения, достигнув трех с половиной тысяч жителей.
После окончания ВОВ начинается новая страница в жизни и истории Красных Баков. Возвращаются с войны и остаются тут работать демобилизованные. Приезжают решившие устроиться на работу в промышленности жители окрестных деревень. Начинается массовый приезд лесозаготовительных организаций. Расширяется формалиновый завод, судостроительная артель перерастает в государственное предприятие лесокомбинат, развивается молокозавод, промкомбинат, комбинат бытового обслуживания.
7 июня 1947 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР село Красные Баки отнесено к категории рабочих посёлков.
Особенно усиленно растет и застраивается западная часть посёлка и Верхняя Слобода.
В 1949 году нарезается широкая магистральная улица, отходящая от улицы Свободы у средней школы и идущая в северо-западном направлении до оврага речки Глушицы. Она получила название проспект Мичурина – потому что по левой стороне магистрали создавался дендросад лесного техникума. Назначение этого широкого проспекта было разгрузить центр посёлка от транспорта, идущего с юга в сторону Ветлужской.
Перпендикулярно проспекту Мичурина нарезаются новые улицы: Мичуринский переулок, улица Свердлова. А между этими улицами в 50-х годах возникают улицы Лесная, Молодежная, Полевая.
Между улицами Нижегородской и Свердлова появляются улицы Тимирязева, Фрунзе, Чкалова, Кирова, Нахимова, доходящие до оврага речки Глушицы.
В 1953 году улица Верхняя Слобода соединяется широкой благоустроенной дамбой с центральной частью посёлка. С этого времени начинается массовое строительство на территории, лежащей к северу и к северо-западу от оврага речки Глушицы.
Параллельно оврагу возникает улица Синявина, названная в честь Героя Советского Союза Синявина Федора Федоровича, жившего здесь до призыва в Красную Армию в июне 1941 года. На доме, где он жил, в 1971 году открыта мемориальная доска.
В 50-х годах идет внеплановое строительство домов по речке Баковке. Одной из таких улиц сами жители дали название Партизанская.
Параллельно улице Синявина проходит улица Мира. Название улице было дано символичное: она заселялась после окончания войны вернувшимися солдатами.
Между улицами Синявина и Мира возникают улицы: Набережная, Верхняя Слобода, Первомайская, Чкалова, Дзержинского, Матросова, Никанова (Героя Советского Союза, погибшего в начале ВОВ в Эстонии). В 60-х годах возникают здесь улицы Гагарина и Дачная.
В 60-х годах происходит удлинение улицы Луговой на северо-запад до пересечения с проспектом Мичурина. Здесь было положено начало новому каменному строительству двух- и трехэтажных государственных учреждений: строительной школы, лесхозтехникума, гостиницы, дома райкома партии.
Строительство домов по оврагам, спускающимся к реке Ветлуге, в Баках является старым, традиционным. Традиция эта возникла давно, когда вся земля вокруг принадлежала только богатым людям, и получить ее было сложно. Кроме того, большинство селившихся здесь не имело лошадей, а потому трудно было запасать дрова для отопления. По реке Ветлуге же всегда можно было поймать дров, либо сплавить их для себя с верховья.
Отсюда же берет начало тот факт, что здесь очень много специалистов, умеющих делать лодки и деревянные суда.
В 60-х годах Верхняя Слобода застроилась до деревни Моисеихи. В 1967 году Моисеиха была включена в состав Красных Баков. В память об этом улице было присвоено название Юбилейная – в честь 50-летия годовщины Великой Октябрьской революции.
(по материалам Краснобаковского исторического музея)
Географическая энциклопедия
Красные Баки - пгт, р.ц., Нижегородская обл. Впервые упоминается в XIV в. как с. Никольское; название по церкви Николая Чудотворца. По видимому, село имело и более раннее название Баково (от антропонима Баков), которое к XIX в. трансформировалось в Баки. В 1923 … Топонимический словарь
Красные Баки - Красные Баки, поселок городского типа в Нижегородской области, центр Краснобаковского района, в 137 км к северо востоку от Нижнего Новгорода. Расположен на р. Ветлуга (приток Волги), в 9 км к юго востоку от железнодорожной станции Ветлужская.… … Словарь "География России"
- (б. Баки) посёлок городского типа, центр Краснобаковского района Горьковской области РСФСР. Пристань на правом берегу р. Ветлуга (приток Волги), в 9 км к Ю. от ж. д. станции Ветлужская (на линии Горький Киров). Филиал… … Большая советская энциклопедия
Красные Баки 1 - 606711, Нижегородской, Краснобаковского …
Красные Баки РУПС - 606710, Нижегородской, р.ц.Краснобаковского … Населённые пункты и индексы России
Баково см. Красные Баки Географические названия мира: Топонимический словарь. М: АСТ. Поспелов Е.М. 2001 … Географическая энциклопедия
Красные Баки
Поселок городского типа Красные Баки, расположенный на полпути из Нижнего в Ветлугу или из Ветлуги в Нижний, на самом деле не Красные и не Баки. Сначала он был марийским городищем, как и все поселения в Поветлужье, и жили в нем на рубеже первого и второго тысячелетий луговые марийцы. Понемногу, начиная с тринадцатого века, стали сюда приходить немногочисленные русские. Земли было много, рыбы в реках еще больше, зверя в лесах было столько, что на каждого местного жителя, включая стариков и грудных детей, приходилось по двадцать куниц, десять лосей, пять кабанов и три медведицы с медвежатами. Весь этот зоопарк при помощи рогатины, ножа, лука, стрел и сети поймать, освежевать, зажарить на вертеле и засолить – жизни не хватит. Еще и рыбу надо ловить и вялить, чтобы она от переизбытка не вышла из берегов. Еще варить пиво к пойманной рыбе… Короче говоря, русские и марийцы первое время, которое продолжалось около ста лет, жили так обособленно, что и не пересекались вовсе. И так они мирно жили, пока в 1374 году не пришли в эти края новгородские ушкуйники и не разграбили селения и тех и других без разбору. Ну, а потом все, как обычно – то галицкие князья придут, то казанские татары, то москвичи. Эти, последние, приходили, уходили и, наконец, пришли, чтобы остаться навсегда.
Когда в середине шестнадцатого века Москва присоединила Казань, на месте современных Красных Баков появились два русских поселка для охраны переправы через Ветлугу. Один из них назывался Бочки Большие, а второй – Бочки Малые. Бочки, но не баки. И бочки не потому, что деревянные, а потому, что так называлась речка Боковка, впадающая в этих местах в Ветлугу. Со временем деревня подросла, Бочки Большие слились с Бочками Малыми и стали называться просто Боками, но все равно не Баками.
Поначалу тем, кто пришел в эти, почти дикие, места правительством давались налоговые льготы на десять лет, но… как давались, так и отбирались. Василию Шуйскому нужны были деньги, чтобы бездарно все… и уже в 1606 году в Поветлужье приехали из Москвы первые дозорщики. Через десять лет другие, а в 1635 году и третьи. Дозорщики – это совсем не те, которые приставляют ладонь ко лбу и ходят дозором, высматривая врага, а те, которые переписывают пахотные земли, людей, дворы, коров, лошадей, кур, кадки с солеными огурцами, чтобы потом обложить четырехэтажным налогом и людей, и скотину, и каждый огурец. Московские дозорщики записали деревню Боки Баками, поскольку москвичи, в отличие от местных «окающих» жителей «акали», и все названия переиначивали на свой московский «акающий» лад. Речке Боковке тоже не удалось спрятаться – ее переиначили в Баковку.
Вот так появились Баки. 2 По меркам тех лет село было крупным – целых семь крестьянских дворов. Ровно через двести восемьдесят лет, в 1923 году, Баки стали Красными. Новая власть хотела сделать Бакам подарок. Дешевле прилагательного «красный» не было ничего, а уж сердитее… Впрочем, до Красных Баков еще почти триста лет, а пока они, после постройки князем Львовым, владельцем этих мест, церкви во имя Николая Чудотворца, стали селом Никольское-Баки и под таким названием прожили до семнадцатого года.
«Бунташный» семнадцатый век мимо Баков не прошел. Тогда они сильно покраснели в самом прямом смысле этого слова. В селе устроил свою ставку разинский атаман Иван Долгополов он же Илья Иванович Пономарев. Во времена разинских беспорядков село Баки с прилегающими к нему деревнями принадлежало стольнику князю Дмитрию Петровичу Львову. Сам Дмитрий Петрович в такой глуши, понятное дело, не жил, а управлял его вотчиной приказчик.
Соседними вотчинами, принадлежавшими двум братьям князя Львова, князю Одоевскому и Даниилу Колычеву тоже управляли приказчики. Их-то и казнили в первую очередь разинские казаки, прибывшие в Баки из захваченного повстанцами Козьмодемьянска. К казакам, присоединились еще две сотни местных, из которых сто человек были черносошными крестьянами. Только из поместий князя Львова записалось в казаки полторы сотни человек. Надо сказать, что жизнь крестьян в вотчинах Львова и Одоевского была не то, чтобы несладкой, а просто хуже горькой редьки из-за непомерных податей и оброка. 3 Уже в шестидесятые годы семнадцатого века в тех местах числилось около трех с половиной сотен душ мужского пола в бегах. Куда они бежали из этой глуши…
Баковские казаки в составе разинских отрядов догуляли до Галича и Чухломы, где были пойманы и повешены. Тех же крестьян, что после первых поражений от царских воевод тихонько вернулись домой, власти наказывали в Баках. 17 декабря 1670 года было повешено пять человек. На следующий день на козле кнутом били более полусотни человек и у многих отсекли большие пальцы правой руки и правое ухо. Самого разинского атамана Ивана Долгополова привезли в Ветлужскую волость через месяц в село Лапшангу, рядом с Баками, уже покойником. Поймали и повесили его на Вологодчине, в Тотьме, а в Лапшанге выставили на всеобщее принудительное обозрение.
Строго говоря, всю последующую, после усмирения разинского бунта, историю Баков можно описать в двух словах – торговали лесом. Конечно, выращивали здесь и хлеб, но на этой скудной земле медведи росли лучше ржи. Лес и был хлебом Поветлужья. Торговали и тем, что мы теперь назвали бы продуктами первичной переработки – мочальными рогожами, древесным углем, смолой, березовым дегтем, бочками, ушатами, долблеными ковшами и другой деревянной посудой. Одно время умельцы даже наладили выпуск деревянных рублей такого отменного качества, что власти, как только известились об этом, тотчас же прислали в Баки воинскую команду, которая всех причастных к изготовлению денежных знаков препроводила в губернский острог.
При Петре окрестные леса в количестве триста пятьдесят тысяч десятин записали в корабельные. Лучше всех умели вязать плоты и строить беляны крестьяне князей Трубецких, 4 владевших этими землями с первой половины девятнадцатого века. Трубецким принадлежали в окрестностях Баков двадцать четыре тысячи десятин леса, пашни и двадцать пять деревень. Трубецкие только за одну навигацию сплавляли по Ветлуге до Козьмодемьянска не одну и не две беляны. И это притом, что стоимость одной беляны доходила до ста тысяч рублей.
В Баках у Трубецких был дом, в котором часто жил Александр Петрович Трубецкой и в котором была контора его приказчиков. Это был первый каменный дом в селе. Построили его в 1879 году. Баковский краевед советского времени Николай Тумаков по-советски писал: «Дом князя встал на самом красивом месте села Баков. Из его окон была видна вся заречная часть с красивыми лесами, уходящими до самого горизонта. Леса здесь сохранялись до самой кромки берега Ветлуги, а чтобы лучше представлялась панорама бесконечности леса, от берега Ветлуги до озера Черного была прорублена широкая просека. И хозяин дома, распахнув окно, холеной ручкой мог показать гостям лесные богатства своего имения – «Все, что видите, - это мои владения». 5 В 1909 году князь Трубецкой своей холеной ручкой подписал распоряжение своему управляющему подготовить необходимые документы для передачи дома под земскую больницу. Дом, однако, передать не удалось – родная сестра Александра Петровича, как говорили (и до сих пор говорят), из корысти, объявила его сумасшедшим и упекла в желтый дом. Впрочем, и ей недолго удалось пользоваться домом и имением брата – не прошло и девяти лет, как в семнадцатом году дом был национализирован, и в нем была устроена школа, потом его занял уездный исполком, потом райисполком и, наконец, в нем прописался местный краеведческий музей.
В музее, которым уже восемнадцать лет заведует Ирина Сергеевна Корина, есть мемориальный кабинет князя Трубецкого. Там собрано все то, что можно было собрать после того, как все то, что можно было выбросить, выбросили на улицу новые власти, когда переводили в это здание школу, после того, как все то, что можно было растащить, растащили власти и местные жители. Кое-что вернули совершенно безвозмездно жители, кое-что власти, а кое-что потомки Василисы Шихматовой – гражданской жены князя. Само собой, что не сразу, а после просьб и уговоров Ирины Сергеевны.
Вернемся, однако, к баковским судостроителям. Такими они были искусными, что в тридцать седьмом году прошлого века краснобаковская кооперативная судостроительная артель7 по заказу из Москвы построила два судна для съемок фильма «Волга-Волга». Это было непросто, поскольку колесных пароходов в тридцать седьмом уже давно никто не проектировал и не строил. Бригадиром у баковских плотников был А.Ф. Рыков – бывший судовладелец, недавно вернувшийся из мест не столь отдаленных. В этом смысле он был похож на сценариста фильма Николая Эрдмана, вернувшегося из ссылки в тридцать шестом. К Эрдману Александров ездил работать над сценарием в Калинин, а к Рыкову и его бригаде – в Красные Баки. Вот если бы тогда писали, как сейчас, в титрах всех, кто причастен к созданию фильма… Впрочем, в титрах этого фильма имеются и куда более серьезные пропуски.
Теперь в краснобаковском краеведческом музее, в том зале, что посвящен советскому периоду, стоит настольная модель «Севрюги» вся увешанная спасательными кругами размером с маленькую чайную сушку. Модели «Лесоруба», на котором плыла Стрелка, почему-то нет, зато вместо нее стоит модель детской кроватки с деревянными прутьями. В пятьдесят шестом году местная судоверфь стала умирать и ее преобразовали в лесокомбинат, выпускавший детские кроватки на колесиках, разъезжавшиеся по всей стране, стулья, лыжи и пиломатериалы для мебельной промышленности Горького. Лесокомбинат рос, рос и… тоже стал умирать. Преобразовывать его было уже не во что, а потому ему разрешили умереть своей смертью. Еще раньше умерло формалиновое производство Ветлужского лесохимкомбината – первое на территории России, а потом и Советского Союза. Завод стали строить еще в пятнадцатом году, и в семнадцатом он уже дал первые тонны формалина, который делали из местного древесного спирта.
Руководил строительством завода, был его первым директором и главным инженером – Отто Иванович Гуммель, во время первой мировой служивший в московском представительстве какой-то мирной австро-венгерской компании. На всякий случай его интернировали вглубь страны, в нынешнюю Кировскую область. После того, как кончилась и мировая, и гражданская, Гуммель по предложению советского правительства завершил начатое и брошенное американцами строительство химического завода в Челябинской области, за что был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В Красных Баках ему тоже пришлось завершать начатое другими. Неподалеку от Красных Баков в поселке Ветлужская под его руководством был построен еще один завод по химической переработке древесины. Оба завода объединили в Ветлужский лесохимкомбинат. Выпускали скипидар, уксусную кислоту, канифоль и специальные присадки для авиационного топлива.
Гуммель руководил заводом многие годы. В тридцать восьмом, когда его расстреляли, как врага народа, ему был семьдесят один год. Обошлись даже и без доносов. Следователь арестовал Гуммеля и еще одного бывшего военнопленного Карла Карловича Рудольфа, механика Ветлужской нефтебазы. Отто Иванович и Карл Карлович не были знакомы, но это не помешало следователю составить из них фашистско-диверсионную группу, злоумышлявшую против руководителей советского государства. В деле Гуммеля было всего четыре странички. Только протокол допроса и приписка рукой Отто Ивановича о том, что вину свою он признает. Этой приписки для вынесения приговора и расстрела было по тем временам и тем законам более, чем достаточно. Впрочем, доносы потом, задним числом, сочинили и к делу приобщили. Тех, кто сочинял, тоже репрессировали. Тех, кто репрессировал… Еще и пенсию персональную получали. Продуктовые заказы по революционным праздникам. Ходили в школы на уроки мира звенеть медалями и рассказывать пионерам о холодных головах, горячих сердцах и чистых руках.
Через две или три стены от зала, где стоит модель «Севрюги» и со стены смотрит фотография рабочих лесохимкомбината, на которой Отто Иванович Гуммель второй справа, висит на стене портрет Сталина. Принесла его в музей старушка, каждый день молившаяся лучшему другу выживших из ума пенсионеров и каждый день рассказывавшая ему новости из своей жизни, жизни Красных Баков и жизни страны. Она бы и не приносила портрет, кабы не подошло ей время отчитываться о своей жизни совсем в другом месте, где… Ну, да Бог с ней, со старушкой. В этом зале есть и поинтереснее экспонаты. Висят там фотографии, рассказывающие о жизни двух детских интернатов, когда-то бывших в краснобаковском районе. Первый появился еще до войны, и устроили его для детей работников исполкома Коминтерна. Место это называлось (да и сейчас называется) «Лесной курорт». Все там было устроено на самом высоком уровне – лучшие врачи, воспитатели, агрономы, занимавшиеся с детьми выращиванием овощей и фруктов. Поначалу привозили в него испанских детей, а потом и детей коминтерновских сотрудников, работавших в Москве. Во время войны стали привозить детей борцов антифашистского Сопротивления. В общей сложности жило там семьсот ребятишек. В сорок четвертом интернат расформировали и детей отправили к родителям. Второй интернат, а, вернее, детский дом, был организован позднее – в сорок втором. 8 Привозили в него детей из блокадного Ленинграда. Как правило, это были дети-сироты. Совсем малыши. Только одиннадцать детей было школьного возраста. Почти всех выходили. Было трудно. Всего труднее было запрещать маленьким детям называть воспитательниц мамами. Считалось, что они должны привыкнуть, что мам у них нет. Дети не знали, что так считалось и что они должны, а потому все равно называли, хотя и шепотом.
В этом году, в ночь музеев, собрала Ирина Сергеевна детей, раздала им воспоминания воспитанников этого детского дома и стали они их читать перед взрослыми. Нелегкое это дело – читать такие воспоминания детям. Слушать их взрослым – еще тяжелее. В одном из залов музея, где собрано все, что можно было собрать на территории Красных Баков и окрестностей, начиная от окаменевшей головы двоякодышащей рыбы, белемнитов, аммонитов, бивней мамонта, кремниевых наконечников стрел и кончая замками, работы местных кузнецов, ключей и ключиков к этим замкам, вышитых полотенец, старых утюгов, большого кирпича… Вот здесь мы остановимся и скажем несколько слов о кирпиче. Его принес в музей бывший комсомолец. Давным-давно, когда было точно известно, что религия – это опиум для народа, комсомольцы разобрали Никольскую церковь на кирпичи. То есть, разобрать ее было невозможно – пришлось сначала взрывать, а потом разбирать. Комсомольцам, ударно разбиравшим руины, власти разрешили часть кирпичей взять себе, для использования в домашнем хозяйстве. Один из кирпичей оказался больше других и в домашнем хозяйстве не пригодился. Валялся, валялся и превратился в музейный экспонат. Тут его постаревший комсомолец и принес в музей. Наверняка, еще и с рассказом, о том, как не хотелось ему разбирать церковь.
В этом же зале расставлена на полу и на полках дюжина старых самоваров, без которых теперь, как без бивней мамонта и без старых угольных утюгов, не обходится почти ни один из наших провинциальных музеев. Довольно обычные, надо сказать, тульские самовары. Зато у каждого самовара своя история. Вот одна из них, которую рассказала мне Ирина Сергеевна. Жил в прошлом веке в Красных Баках лоцман – Василий Васильевич Воронин. Жил он в Баках еще с тех времен, когда они красными не были. Ветлужские лоцманы зарабатывали когда хорошо, а когда очень хорошо. Жил Воронин в достатке, в собственном доме и был у него самовар – большой, как и семья, которая вокруг него собиралась. В тридцатых годах стали жителей Красных Баков загонять в артели и колхозы. Василий Васильевич был единоличником, в колхоз вступать не хотел и трудно заработанные деньги отдавать в общий котел не собирался. Даже и планов на этот счет не имел никаких. У советской власти, однако, на счет лоцмана Воронина и других единоличников, были совсем другие планы. Обложила она единоличников такими налогами, которые выплатить было не под силу даже лоцману с его высокими заработками. Даже очень хорошему. Советская власть тем, кто не мог расплатиться, шла на встречу. Нет, она не делала отсрочек платежей и не уменьшала сумму налогов – она разрешала платить налоги имуществом. Другими словами, описывала и забирала вещи единоличников в счет уплаты. Ходили по домам уполномоченные и описывали имущество, которое потом изымали и оно поступало в распоряжение… Ну, кого надо – того и поступало. У кого посуду опишут, у кого стулья или шкаф. И стали Воронины прятать свой самовар от описчиков, которые раз зашли, другой зашли и обещали зайти и в третий. Была у лоцмана бабушка лет девяноста – такая немощная, что уж никуда не ходила, а только сидела себе целый день на стуле перед окошком да смотрела на улицу – кто идет, с кем идет и куда. Как только видела уполномоченных – так сразу и подавала сигнал тревоги. Домашние прятали самовар бабушке под сарафан, и она продолжала сидеть, как ни в чем не бывало. Несколько раз приходили уполномоченные и несколько раз уходили ни с чем. Однажды собрались Воронины чай пить и тут, некстати, несет нелегкая описчиков. Делать нечего – спрятали под бабушкин сарафан горячий самовар. Сидела старая, красная, как вареный рак, пот с нее градом лил, но самовар не выдала.
Много позже, когда Василий Воронин уже умер, историю эту рассказала директору музея дочь лоцмана. Стала Ирина Сергеевна просить ее отдать самовар в музей. Просила, просила… Допросилась до того, что лоцманская дочь, с которой, на самом деле, Ирина Сергеевна дружила, перед ее приходом самовар прятала, чтобы не отказывать просительнице. Увидит ее в окошко – спрячет самовар, а потом уж и дверь откроет. Теперь уж ее нет в живых, а сестра передала самовар в музей.
Ирина Сергеевна рассказала мне не одну историю про самовары, а две и третью про изумительной красоты резные наличники с двуглавым орлом и коронами российской империи в доме бывшего баковского старосты и еще одну про карнизы для штор в кабинете князя Трубецкого, и еще про одну старую фотографию, на которой стоят рядами на сельской улице нарядные мужики, бабы и детишки. 9 С первого взгляда, особенно, если не понимать о чем речь, кажется, что это какой-то неправильный хоровод, но это не хоровод, а праздничное шествие жителей села на Троицу. Шествие было сложно организовано и называлось «Баковской основой». Шли односельчане по улице, держались за руки и пели. Не просто так шли, а ходили ткацкой основой. Изображали процесс переплетения нитей. Шли медленно, держась друг за дружку через платки. Первыми шли самые опытные, за ними замужние женщины и женатые мужчины, за женатыми шла молодежь, а за молодежью просто так, без всякого порядка, носились во все стороны, как угорелые, мальчишки и девчонки. Говорят, что это было очень красивое зрелище. На Троицу по Бакам ходило и пело целых три таких основы.
Сначала не стало опытных и ходить основой перестали, но песни еще пели, знали за кого держаться и в сундуках хранили платки. Потом стали умирать те, кто знал слова песен. Теперь остались одни платки, да и то не у всех, а за кого держаться, как ходить и куда… Только мальчишки и девчонки продолжаются носиться во все стороны как угорелые. Не так уж и мало, если разобраться. С другой стороны, сказать, что только в Красных Баках не знают за кого держаться и как ходить основой… Не говоря о том, куда.
Русские их называли черемисами. Теперь это название стараются не употреблять, поскольку марийцы его не любят и считают оскорбительным, точно так же, как украинцы считают оскорбительным слово… Одним словом – марийцы.
Между прочим, жители Баков до сих пор не договорились, где в слове Баки ставить ударение. Одна половина сельчан ставит ударение на первом слоге, а вторая – на втором. И никаких даже и намеков на единогласие в этом вопросе не предвидится.
К примеру, у отца Александра Васильевича Суворова в тех местах была вотчина, а в ней семьсот ревизских душ. За 1791 год приказал генерал-аншеф Суворов собрать две тысячи рублей денежного оброка, а к нему добавить еще сто рублей за причитающееся с вотчины мясо, восемьсот аршин холста, две сотни рябчиков, двадцать пять тетеревов и столько же зайцев, сорок куниц, четыре пуда сухой рыбы, два ведра груздей, десять фунтов сушеной малины и грибов «сколько можно больше». На сто рублей за причитающееся с вотчины мясо можно было тогда купить этого самого мяса немногим более тонны. С одной стороны так и хочется спросить у Василия Ивановича – не треснет ли…, а с другой поблагодарить крестьян за сытое детство Александра Васильевича. Вот только отчего он груздей приказал всего два ведра… Непонятно.
Рубкой леса и сплавом занимались почти всегда крестьяне князя Одоевского. Их полупрезрительно звали «адуями». Из одоевских они превратились в «адоевских» по той же причине, что и Боки превратились в Баки, а уж «адоевских» быстро сократили до «адуев». Малорослые адуи заметно окали, вместо «ч» говорили «ц» и были вечным объектом для шуток, иногда очень злых. В девятнадцатом веке всех сплавщиков (какому бы помещику они не принадлежали) называли адуями.
Цитату эту выписал я из книжки Н. Г. Тумакова «Рабочий поселок Красные Баки», изданной в серии «Библиотека Краснобаковского исторического музея». Таких книжек баковских краеведов несколько и все они вышли, как сказали бы раньше, попечением Ирины Сергеевны Кориной. Ничего удивительного, скажете вы. Есть музей, есть краеведческая литература. Должна быть. Да, есть музей. В России… В принципе, этого уже достаточно, чтобы понять кто кому и что должен, но я продолжу. Есть музей в маленьком заволжском поселке, в котором живет несколько тысяч человек. Есть бюджет поселка, увидеть который, если смотреть на него невооруженным глазом, можно только сильно прищурившись. Есть бюджет музея, который невооруженным глазом и вовсе не увидеть. Есть книги по истории Красных Баков, которые не только доводит до печати, но и сама пишет маленькая женщина с тихим голосом.
Надо сказать, что постоянно помогает ей в этом нелегком деле глава краснобаковской администрации Николай Васильевич Смирнов – и сам большой любитель истории, инициатор передачи дома Трубецкого музею. До переезда в это здание музей десять лет не работал из-за аварийного состояния дома, в котором он находился предыдущие тридцать лет. Администрация даже финансирует археологические раскопки нижегородских археологов в краснобаковском районе. Конечно, в меру своих финансовых возможностей. Кормит, дает транспорт, бензин и, кажется, даже платит какие-то смешные, по столичным меркам деньги. Ничего удивительного, если не учитывать время, в которое все это происходит и место, в котором… мы все, а не только Красные Баки.
После долгих. К примеру, супницу Трубецких у Шихматовых, как сказала Корина, пришлось брать измором. Правду говоря, из всех, без сомнения, интересных экспонатов этого мемориального кабинета мне более всего запомнился один, не имеющий никакого отношения к вещам Трубецкого – антикварная посудная горка. Одна из зим в Красных Баках была теплой, и директору удалось сэкономить на отоплении целых тридцать тысяч. Вот на эти деньги и была куплена горка в одном из антикварных магазинов Нижнего Новгорода. Когда через пятьдесят или сто лет краеведы напишут полную историю Красных Баков в трех толстых файлах с интерактивными картами и многочисленными голограммами, про покупку горки на сэкономленные на отоплении деньги никто и не вспомнит, а жаль.
Плотники, объединившиеся в артель, просто устали быть единоличниками. Государство обложило их такими налогами, что артель была единственным выходом из создавшейся ситуации.
Детский дом устроили в бывшей усадьбе помещиков Захарьиных. Это была одна из ветвей старинного рода тех самых бояр Захарьиных, которые еще при Иване Грозном были в Думе председателями комитетов и вице-спикерами. Когда в музее появился Интернет, директор музея стала искать их по всему свету и разыскала. Оказалось, что потомки древнего рода живут в Москве и в Петербурге. Собрались Захарьины, по приглашению Ирины Сергеевны, приехать в Красные Баки, на родину своих предков. Попросила их Корина привезти, если можно, каких-нибудь старых фотографий того времени, когда усадьба еще была захарьинской. Захарьины, отвечали, что с удовольствием, но привезти им нечего, поскольку фотографий того времени в семье не сохранилось. Да и кто бы стал их хранить, когда вокруг такое творилось. Однако же достали Захарьины свои семейные альбомы и нашли несколько. Когда же их стали вытаскивать, обнаружилось, что под фотографиями советского времени, спрятаны те, которых, как они думали, уж и нет вовсе.
И еще рассказала мне Ирина Сергеевна о коллекции старинных пуговиц, которую она собрала. В этой коллекции более трех сотен пуговиц из перламутра, янтаря, фарфора, стекла, медной проволоки, и про каждую она может рассказать историю. Вам нужно только сказать, что вы интересуетесь пуговицами. Или не сказать, но все равно. Мне вообще показалось, что она может рассказать про каждый гвоздь в музее. Рассказать, показать фотографии, письма и свидетельства очевидцев о том, как его забивали.
Хотел я приписать в конце: мол, будете в Красных Баках – зайдите в музей. Он хороший. Они оба хорошие – и музей, и директор. Расскажут вам столько интересных историй… Еще и чаем напоят с мятой, душицей и смородиновым. Да я знаю, что не будете и не зайдете. В тех местах и проездом-то редко кто бывает. Ну, и ладно. Не проезжайте, но хотя бы знайте, что есть на белом свете поселок городского типа Красные Баки, а в нем есть интересный музей, и директор, и чай со смородиновым листом. Маленьким провинциальным городкам и поселкам (и музеям) очень важно чувствовать, что о них кто-то знает. Помните, Добчинский просил Хлестакова «Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский». Мы в школе над этими словами смеялись. Зря смеялись. А вот когда Бобчинский говорит: «Да если этак и государю придется, то скажите и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский», то уж это он зря. Уж кому-кому, а нашему государю… Короче говоря, хотел я все это приписать, да как-то… Ну, вот, хоть и в примечаниях, но будет.